Становление русской литературной жизни в Вильнюсе и Каунасе после Первой мировой войны

Павел Лавринец
Вильнюсский университет

Иного рода совокупность проблем представляет собой творчество Евгения Львовича Шкляра (1893-1941). С ноября 1920 г. он жил в Каунасе, в газете Эхо опубликовал свыше сорока стихотворений в 1921 г., примерно столько же в следующем году; газета печатает его театральные и литературные заметки, очерк о русском литературном Берлине, куда Шкляр перебрался на длительное время. В 1923 г. стихотворений Шкляра в Эхо насчитывается всего четырнадцать. Издав свой первый сборник стихов Кипарисы в Каунасе (1922), три последующих в Берлине, он участвовал в издании международного Балтийского альманаха (редакция располагалась первоначально в Берлине). Затем работал в рижской газете Народная мысль, в Риге вышла его пятая книга Посох (1925). 

В 1926-1927 гг. Шкляр жил в Париже, где издал книгу стихов Летува золотое имя. К концу 1927 г. он вновь в Каунасе, работает редактором возобновлявшегося и вновь приостанавливавшегося Балтийского альманаха, газет Наше эхо (1929-1931), Литовский курьер (1932-1933), Литовский вестник (1935-1939), по литературным и издательским делам выезжая в Ригу. Написанная в 1927-1929 гг. в Каунасе поэма Илья, Гаон Виленский и оказавшийся последним сборник поэзии Poeta in aeternum (1935), включивший стихотворения 1925-1935 гг. и переводы литовских поэтов, изданы в Риге. 

Является ли он поэтом русским – и в каком отношении? Русский язык его стихотворений, означенная посвящениями, эпиграфами, цитатами ориентация на русскую литературу, характерные для поэзии эмигрантов темы ностальгии и разоренной России позволяют ответить утвердительно. В то же время ничего не известно об участии Е.Л. Шкляра в деятельности русских общественных организаций и знаковых мероприятиях, связанных, например, с юбилеями русских классиков.

Неизвестно и о его участии в еврейских организациях, хотя для него не было безразличным еврейское происхождение и принадлежность по матери к роду Вильнянских, по семейному преданию, связанному с Гаоном кровными узами. С другой стороны, в статьях и заметках Шкляра очевидно повышенное внимание к художникам и актерам еврейского происхождения, постановкам Еврейского театра, визитам в Литву поэта Х.Н. Бялика или историка Дубнова. Суть иудейской пасхальной вечери (седера) передает стихотворение Пятьдесят непокорных столетий… в третьей книги стихов Шкляра Огни на вершинах (Берлин 1923). Его стихотворение Памяти капитана Трумпельдора написано к пятой годовщине героической гибели (1920) при обороне еврейского поселения Тель-Хай на севере Палестины национального героя еврейского народа. Еврейскую идентификацию поэта подкрепляют автохарактеристики «сына пустыни», «внука пирамид» и вечного скитальца. 

Еврейские мотивы у Шкляра причудливо переплетаются с литовскими: в стихотворении Литва в ряду символов края соседствуют Неман, Чурланис и Сарра (Вольная Литва, 1921, № 2, 7 июня), в стихотворении В полях Дзукии олицетворенная Дзукия «меж берез и елок» глядит «Куполами розовых костелов, / Алтарями синих синагог…», в стихотворении Стража на Нерисе - иудейский мотив сравнения неискоренимой жажды литовцев соединиться с Вильнюсом: 

И как во Израиле вечно живет
Мессия божественнолицый,
Так полон надежды литовский народ,
Что Вильна вновь станет столицей. 

Вместе с тем Шкляр – несомненно поэт Литвы, не оставлявший литовских тем и в длительных отъездах из страны. В его стихах предстает Литва в легендарном былом, историческом прошлом, устремленном в будущее настоящем, в своих деревнях и озерах, берегах Немана, Дубиссы, Вилии, Венты. Топонимия охватывает чуть ли не все регионы – «огни Эжерен», т. е. Зарасай, «жмудские боры» и «жемайтские леса» (Летува золотое имя), «хлебосольные Плунгяны» (В литовской Сибири»), «легендарная Дайнава» (В. Креве-Мицкевичу), «васильков лазоревая синь» Сувалкии (Меж листвы густой и загорелой…); одни только названия: В Уцянских лесах, В полях Дзукии, Ukmergė (Город Мертвой Девы). 

Совокупный образ Литвы дополняется стихотворными посвящениями литовским поэтам (Л. Гире, Ю. Тисляве, В. Креве-Мицкявичюсу, В. Путинасу, В. Бичюнасу, Ю. Балтрушайтису, К. Бинкису, П. Вайчюнасу, Б. Сруоге, К. Юргялионису, К. Пуйде, Ф. Кирше), к которым à la lettre причисляет себя и лирический герой Шкляра. Достойна внимания пролитовская позиция в изображении средневековых русско-литовских войн (Истукан, Песьи головы, Летува золотое имя) и аналогичная подача материала в номере Балтийского альманаха, посвященного 125-летию похода Великой армии в Россию (1937, № 6-7). В частности, Наполеон в стихотворении Шкляра S-te Helene в специальном номере – прежде всего тот, кто «свободу Литвы предрешил». 

В переводах Шкляра опубликованы десятки стихотворений литовских поэтов разных поколений и направлений: Майронис, В. Кудирка, В. Креве, В. Миколайтис-Путинас, П. Будвитис, Ю. Тумас-Вайжгантас, Ю.А. Гярбачяускас, М. Густайтис, Л. Гира, Ю. Микуцкис, К. Юргялионис, К. Бинкис, П. Вайчюнас, Ф. Кирша, П. Моркус, А. Венуолис, В. Сириос-Гира, Ю. Тислява, Ю. Жлабис-Жянге, Т. Тильвитис. Шкляр писал статьи о Майронисе, Бинкисе, Бичюнасе, Бразджионисе, Вайжгантасе, Видунасе, Стрюпасе, переводил прозу Вайжгантаса, Савицкаса, Стрюпаса, рецензировал книги и постановки драматических произведений литовских писателей. Очевидно его врастание в литовскую культуру: в 1930-е гг. участвует в литовских литературных вечерах и в периодике на литовском языке, пишет статьи для журнала Naujoji Romuva, ведет литературную страничку в еженедельнике Sekmadienis, готовит, по сообщениям печати, книгу своих стихов на литовском языке.

Заметка в еженедельнике Diena в апреле 1930 г. к 10-летию литературной работы Шкляра подчеркивала, что он пишет по-русски, но в большей части своего творчества является настоящим певцом Литвы. Л. Гира называл его «литовским нелитовцем» и «патриотом Литвы». В предисловии к изданию литовского перевода Летува золотое имя поэт подчеркнул, что Шкляр – не эмигрант и ощущает себя сыном Литвы, поэтому он оказался неприемлемым для русского рассеяния. Л. Гира сравнил его с Ю. Балтрушайтисом и отметил принципиальное отличие взгляда Шкляра на Литву от взгляда на Кавказ русских поэтов XIX в. Вероятно, отличие заключается в том, что взгляд Шкляра – это взгляд изнутри. Возможно, поэт представляет собой пример двойной или даже тройной цивилизационной принадлежности, в терминологии Ш. Маркиша, или «феномена национально-культурного пограничья», «культурного билингвизма» (Исаков 1997, 112-113). Определенность может внести детальная реконструкция биографии Шкляра, выяснение его отношений с эмигрантскими кругами Берлина, Риги, Парижа, анализ восприятия его творчества русской зарубежной и литовской (полтора десятка статей, заметок, рецензий поэтических книг) критикой, тщательное исследование образного строя его поэзии.

Из представленного обзора вытекает несколько выводов. Во-первых, авторов, создававших художественные тексты на русском языке в межвоенной Литве, не много. Во-вторых, не все они безоговорочно принадлежат русской культуре, а их произведения – русской литературе. В-третьих, творчество наиболее выдающихся и плодовитых авторов А.С. Бухова и Е.Л. Шкляра нуждается в изучении. Можно предположить, что юмористика Бухова 1920-1927 гг. в лучших ее образцах является такой же частью литературы русского зарубежья, как и творчество А.Т. Аверченко или Тэффи, к которым, видимо, до сих пор не применялись определения «русский писатель Чехословакии» или «русский писатель Франции»: они вносили вклад в экстерриториальную русскую литературу. Напротив, творчество Е.Л. Шкляра, отчасти либо в некоторых отношениях, представляет собой поэзию русско-литовскую, русско-еврейскую или литовско-еврейскую на русском языке.

ссылки | литература | santrauka | summary

top